[Sashaaaaaaaa]

прилетели!

Название: Под нами взрыв сверхновой.
Бета:  шарик, ты балбес
Гамма:  Аластар в ладонях у Хаула
ребят, я очень надеюсь, что и дальше смогу рассчитывать на вашу поддержку
Пейринг: Имс/Артур.
Рейтинг: nc-17.
Жанр: романс.
ожидается кроссовер со Стар Треком, но это будет ближе к третьей главе и то намеками.
посвящается моей любимой  Sovinaya, которая вдохновляет меня на этот фик.
господи, дай мне сил его закончить

Звёздные путники
В звёздной пыли,
Космические скорости
И космические корабли.
Солнечный ветер,
Туманности дым;
Вечно бездомный –
Космический пилигрим!
© Звездные путники

So wake me up when it's all over
When I'm wiser and I'm older

Глава первая. Земная.

Артур смотрит на мигающее зелеными надписями табло. Приятный женский голос объявляет о посадке в Лондоне.
Артур опоздал на свой рейс до Парижа, а следующий будет только завтра. Надо бы отправиться в отель, выпить чего-нибудь крепкого и обязательно не спать приблизительно сутки. Но Артур не спешит за билетами, бездвижно стоит, задрав голову, и смотрит, как рейсы сменяют друг друга.
- Два билета, - хрипло говорит Имс, откашлявшись.
Артур не поворачивает головы, никак не реагирует на сказанное, будто вокруг него вырос бетонный купол.
- Два билета, - настойчиво повторяет Имс. - Приглашаю лишь раз.
Артур, наконец, отмирает и медленно кивает.
Люди вокруг шумят, разбегаются на рейсы и в залы ожидания. Кто-то встречается, кто-то расстается, и тех и других объединяет лишь одно - все они плачут: первые - от радости, вторые - от уже появляющейся тоски. Артур пытается вспомнить, бывало ли с ним что-то подобное? Пожалуй, нет. Он никогда не переживал радость или тоску, а плакал лишь раз - в детстве. Ему было семь, он довольно сильно упал, расшиб колени и ладони. Слезы текли из-за физической боли и испуга от вида собственной крови.
Имс идет впереди, Артур следует за ним, и они толком не разговаривают. Им не о чем, но при этом они чувствуют себя совершенно комфортно.
Через два часа они улетают в Момбасу. На их счетах лежат огромные деньги за работу на Сайто, а они отправляются в гребаную Африку.
Артур думает, что Имсу бесполезно отказывать, поэтому летит с ним. Он рассчитывает на неплохой курортный роман, который закончится бесстрастным утром на кухне. Они ничего не скажут друг другу, Артур кивнет и улетит домой. И ему определенно, как и раньше, будет все равно.
Если бы Артур знал, что вскоре все изменится - он бы все равно, черт подери, полетел.

* * *
Улица тянется широкой полосой вдоль океанского берега. Здесь шумно и просто, пахнет солью и специями. Босые дети играют в салочки, кричат и смеются от души. На железных балконах старых домов болтаются простыни и застиранная одежда. Почти все окна распахнуты, а двери категорически не закрываются — тащить все равно нечего, здесь все общее.
И не сказать, что Артуру дурно. Ему просто нужно несколько дней, чтобы привыкнуть.
Солнце печет, прохладный ветер с моря несколько охлаждает кожу, но блевать от усталости, смены часовых поясов и климата все равно тянет. Артур сглатывает.
Дома на улочке плотно прижимаются друг ко другу, они бледно-желтые, серо-розовые, с облупленными углами, трехэтажные и двухэтажные. Квартира Имса, повинуясь местному менталитету, не заперта. Со старого крыльца они попадают в тесный коридорчик, дальше дверь в гостиную, затем кухня и лестница на второй этаж.
- Здесь все обжито, - зачем-то говорит Имс.
Артуру откровенно плевать на обстановку в квартире, словно стоило ожидать чего-то другого. Ему всего-то хочется отлить и принять душ.
Ванна на втором этаже, Артур проходит по коридору и останавливается у входа в гостиную. Она просторная, у стены стоит доска с меловыми записями, а в другом углу свалены раскладные стулья и подушки. Артур, заинтересованный наличием несколько школьных предметов, заглядывает и обнаруживает у незанавешенного окна большой стол, заваленный тетрадями, папками и бумажками. Недалеко от него — забитый до предела книгами шкаф со снятыми дверцами.
Артур осторожно проходит внутрь. Стены здесь заклеены светлыми, нейтральными обоями, в нескольких местах, ближе к полу, они разрисованы цветными карандашами. Там, где навалены подушки и складные стулья, стоит деревянный сундук, и у Артура чешутся руки, чтобы заглянуть в него, хотя он уже знает, что может в нем увидеть.
- Я сделал тебе холодный чай с мятой, - почти шепчет Имс, останавливаясь в дверях. Кажется, у него болит горло.
- Не похоже на личный кабинет, - невпопад отвечает Артур.
Честное слово, когда-нибудь он научится обращать внимание на все, что говорит Имса. Если сочтет это нужным, конечно.
- Это не кабинет, а класс.
- Класс? - удивленно переспрашивает Артур.
Имс склоняет голову к плечу.
- Совру, если скажу, что местная школа невероятно хороша. Помогаю, чем могу.
Артур пораженно смотрит на Имса, будто тот стоит в балетной пачке. Он ожидал чего угодно, но только не свору африканских детишек, которые бегают к Имсу учиться.
Имс ухмыляется. Его взгляд тяжелеет, пухлые губы расплываются в гаденькой улыбочке, показывая кривые зубы.
- Не ожидал, пупсик?
Артур чувствует себя мышью в ловушке. Да, не ожидал, только это не стоит демонстрировать — слишком много чести. Артур пожимает плечами, все же он здесь не для того, чтобы наблюдать за тем, как живет Имс. Он здесь для того, чтобы отдохнуть по всем правилам: море, солнце, коктейли из местного бара и хороший секс.
- Занимательное хобби, - холодно говорит Артур и улыбается. - Я иду в душ. И тебе советую. Кстати, поменяй постельное белье.
- Эта Африка, пупсик. Забудь о хрустящих от чистоты простынках и вкусном мыле.
Артур фыркает и поднимается на второй этаж. Ванная находится рядом со спальней, и она напоминает душевую при бассейне, а не цивилизованную кабинку. Пол выложен плиткой, швы между которой давно почернели. В углу — сток, над ним лейка, от которой к смесителю бежит ненадежного вида шланг.
«И почему я не свалил на острова», думает Артур, раздеваясь.
Умывшись и повязав на бедра полотенце, он заходит в спальню, чтобы... чтобы обнаружить спящего на кровати Имса.
- Да ты, должно быть, шутишь, - шипит Артур, подходя к кровати.
Имс только хрипловато вздыхает, утыкается в цветастую из-за наволочки подушку и заходится кашлем. Артур кладет ладонь ему на лоб.
- Только этого мне не хватало, - недовольно бросает он и идет к своей сумке, чтобы одеться.
После он наливает в таз холодной воды и делает компресс. Никаких таблеток, конечно, в доме не оказывает, только мед, непонятные травы и макароны быстрого приготовления. Артур дожидается пробуждения Имса, затем заставляет его выпить горячий чай с медом.
- Тебе нужен врач, - замечает Артур, осматривая бледного Имса.
Тот предсказуемо отмахивается.
- В шкафу, на второй полке снизу лежит шалфей, завари его.
- Тебя, может, ещё палочками окурить?
- Кстати о них, зажги одну.
Артур возмущенно шлепает Имса по бедру, тот смеется и снова начинает тяжело кашлять.
- Есть аспирин, - сдается Имс. - Он здесь, в тумбочке. И все же завари шалфей и алтей. Только прошу, не вместе.
Артур кивает и уходит на кухню.

* * *
Имс оживает лишь к вечеру следующего дня. Отоспавшись, уронив в себя все настойки и надышавшись шалфеем, он начинает походить на человека и перестает бредить от температуры. Все это время Артур вьется вокруг него, делает компрессы и просто тихо сидит рядом, ожидая просьб. И не сказать, что такой расклад ему не нравится.
Имс открывается ему с совершенно другой стороны. Обычно острый, как лезвие катаны, он режет словом и делом, остается в умах людей сильным ветром: налетел ураганом, смел сознание и исчез, будто по щелчку господних пальцев. Имс, способный сотрясать разум, оказался... реальным.
Артур растерян, потому что не думал, что Имс так легко снимет все свои маски и покажется совершенно земным, со своими привычками и обыденными делами. А, может быть, и не было никаких масок? Может быть, к Имсу подступиться намного проще, чем кажется? Наверное, проблема в том, что никто этого не делает.
Артур думает, что Имс ужасно одинок в своей настоящей жизни, состоящей из школьного класса вместо гостиной, из кучи учебников по суахили и английскому, по истории и географии, из игры на гитаре, что стоит в шкафу, из хреново работающего душа, из ручной стирки и хозяйственного мыла вместо дорогого геля, из плохо заточенных станков для бритья и из засушенных лечебных трав в кухонных ящиках.
Артуру становится интересно, что ещё он может найти в неизученном Имсе.

* * *
- Если ты чихнешь мне в лицо, я тебе врежу, - серьезно предупреждает Артур.
Имс улыбается и целует под ухом, влажно и горячо. Его руки оказываются необычайно нежными, но в тоже время напористыми. Они уверенно оглаживают бока, живот, пересчитывают выпирающие позвонки, избавляют от одежды, и Артур совсем не против таких длительных прелюдий, хотя обычно он предпочитает заниматься сексом без лишних ласк.
Имсу очень трудно сказать нет. Он знает, что делает, будто перепробовал целую кучу юнцов и красивых девушек, но на самом деле у него было не так уж и много партнеров. Ну, как немного. Всего-то четверо.
Оказывается, Имс моралист и не приветствует связи на один раз.
Кстати, крышесносно целующийся моралист.
Артур стонет в поцелуй и удивляется сам себе, ведь ничего горячего ещё не началось. Имс достает презерватив и ароматное масло.
- А смазка в Момбасе не продается? - огрызается Артур.
Имс только ухмыляется в ответ, демонстративно выливая масло на ладонь. Артур хочет перевернуться на живот, чтобы было удобнее, но Имс не дает, раздвигает его ноги и скользит влажными пальцами к дырке. Артур напрягается всего на несколько секунд, а потом с длительным стоном расслабляется.
- Не волнуйся ты так, - шепчет Имс с улыбкой.
Вот же хрен собачий, по его морде совсем нельзя прочесть наличие возбуждения, об этом заявляет лишь его стоящий член.
Артур ёрзает лопатками по простыне и крепче обхватывает Имса ногами за пояс. Имс кусает за плечо и растягивает Артура пальцами, неспешно, с нажимом, распаляя ожидание и будто изводя. Постанывая и целуя в ответ, Артур осторожно подмахивает, опускается на пальцы, и ему совсем не хочется торопиться. Ему до чертиков хочется знать, какой Имс в постели - от начала и до конца. Хочется знать, как ещё он может гладить, любит ли больно кусаться, как долго продержится, каким будет после секса.
Артур обнимает Имса за шею и прижимает к себе теснее, чтобы воздуха еле-еле хватало на двоих. Имс вылизывает шею и входит в Артура одним резким движением, на всю длину, и мышцы на спине стягиваются жгутом, становятся буквально каменными. Артур застывает, сжимает собой член, а потом отпускает, разрешая двигаться.
Они удивительным образом понимают друг друга без слов. Пальцами по телу, как по шрифту Брайля — читается и истолковывается верно каждое движение.
Имс сначала не резок, он распаляется несколько позже. Сначала его движения кажутся тягучими и тяжелыми, и Артур уже готов просить, но, как и несколько минут назад, ему не нужно ничего говорить.
Имс не любит болтовню, как и сам Артур. Это отвлекает от самого важного — сбивчивого дыхания и хриплых стонов.
Артур кончает первым, и от яркого оргазма у него под веками расплываются белые круги. Он до мышечной дрожи сжимает широкие плечи Имса и давится своими вздохами.
Имс не заставляет долго ждать, спускает следом и валится на Артура сверху, придавливая весом.
- Ох, прости, пупсик, - бормочет Имс куда-то Артуру в шею.
Он собирается скатиться с него и устроиться рядом, но Артур не выпускает.
- Лежи, - звучит так, будто просьба.
Имс ухмыляется, возится с минуту, выходя из Артура и снимая презерватив, и вновь расслабляется. Он весь пышет жаром, как гребанное момбасское солнце, и Артур ловит себя на мысли, что ему это нравится.
Ему понравилось все, и от этого интерес лишь усиливается, и Артур невольно начинает походить на школьника-заучку, который впивается в стопки учебников и энциклопедий, чтобы утолить жажду познания.
Имс начинает слабо посапывать, а Артур выползает из-под него и садится рядом, берется за изучение татуировок — о них ему тоже хочется знать.

* * *
Артура будит детский смех и пение. Он с трудом открывает глаза и садится на кровати. Матрас непростительно мягкий, с него совсем не хочется сползать, но Артур пересиливает себя.
Черные волосы вьются в разные стороны, торчат не расчёсанными патлами. Артур потягивается, надевает шелковые шаровары, которые откуда-то приволок Имс ещё вчера, и белую майку.
Голоса доносятся снизу, пение под гитару разносится по всему дому. Артур спускается по лестнице. На некоторых ступеньках пылятся старые книги, и через них приходится перешагивать. Артур босой и ещё сонный, хочет чашечку кофе и тост, но останавливается на пороге гостиной.
Подушки разбросаны и стулья разложены. На них сидят дети: три девочки ближе к Имсу, за ними ещё шестеро мальчишек. Все они примерно одного возраста - лет восемь или девять, только двое пацанят с краю старше года на два. Артур осторожно делает шаг в гостиную и видит, что у ящика с игрушками возится ещё одна девочка — самая младшая, ей наверняка всего четыре года.
Имс играет на гитаре незатейливую песенку про картофель, её разучивают все дети в начальной американской школе. Да и в английской, наверняка, тоже. У детей на коленях раскрыты учебники, но все их внимание приковано к "учителю".
Имс поднимает голову, смотрит на Артура, и у того дыхание обрывается на вдохе. Серо-зеленые глаза, обычно серьезные и жесткие, сейчас наполнены искренним счастьем, которым Имс без утайки делится с детьми.
А они чумазые, черноволосые, смотрят на него, как на какую-то звезду рок-н-ролла, и подпевают с восторгом и старанием.
Артур уходит на кухню, чтобы не мешать, заваривает кофе и прислушивается к голосам в комнате. Петь они закончили, и теперь плавная речь Имса потекла мягким потоком, вещая что-то детям. Больше половины Артур не понимает, потому что не знает суахили, но Имс ведет английский, поэтому смысл в общей картине ясен.
Через полчаса дети выбегают из гостиной, но лишь на несколько минут, потому что дальше ещё два урока. Они пинают мячик рядом с крыльцом, а Имс собирает учебники по английскому и раскладывает учебники по истории.
Дети возвращаются, и вместе с ними дом наполняется шумом.
Артур ещё никогда не чувствовал себя таким живым. Таким... реальным, как Имс. Удивительно, Артуру никогда не была близка вся эта первобытность, пыль и грязь, но, несмотря на свою брезгливость, сейчас он стоит на кухне с раздолбанными шкафчиками и тарахтящим холодильником, стоит в нелепых шароварах и майке, которую успел заляпать джемом.
Имс весь в этих старых стенах, он пахнет специями и ароматическими палочками с лавандой. Вросший в эту жаркую землю, покрытый поцелуями африканского солнца, Имс знает свое место, знает, чего хочет от жизни. Его место здесь, среди песков и соленой воды, рядом с бедными детьми, с этими долбанными учебниками и шумными улицами.
Артур думал, что Имс одинок в этой своей жизни. Теперь Артур думает, что он сам чертовски одинок, потому что его дорогущая квартира в центре Парижа отдает холодом и пахнет металлом и кожаной диванной обивкой.
Имс — живой, настоящий, мыслящий. Артур по непонятным причинам заморозил в себе совершенно все.
И от этого ему впервые больно, но он улыбается этому чувству. Пускай неприятно и хочется согнуться пополам. Перетерпится, ведь это первое сильное чувство, которое приходит к Артуру впервые за долгое время.

* * *
Имс ведет историю на суахили. Артур не мешает, не мельтешит и честно пытается состряпать хоть что-нибудь из того, что есть в холодильнике. В итоге, в кастрюле варятся макароны, а в сковородке тушатся овощи, а на десерт будут тосты с джемом.
В конце урока Артур выдает каждому из детей по тарелке. Чашек, правда, не хватает, поэтому приходится просить соседку поделиться. Та улыбается и делится ещё и вилками.
Самой маленькой труженице в классе Артур дает фруктовое пюре из яблок и бананов — этого добра у них завались, теперь не пропадет.
Имс смотрит на Артура с улыбкой, тот чувствует, как сейчас ласков и благодарен его взгляд.
Прошлая жизнь неожиданным образом начинает казаться далекой и ненастоящей. Что-то внутри у Артура крошится, как штукатурка с ветхого потолка.

* * *
Ближе к ночи Имс ведет Артура к морю. Оно черное в темноте, спокойное, волн практически нет. За их спинами горят редкие огни в низких домиках.
Песок под ногами ещё не остыл, Артур специально снимает шлепки, чтобы чувствовать его тепло.
За горизонтом черное море соприкасается с огромным небом. Звезды отражаются в водах, и кажется, что можно перепутать, где земля, а где небосвод.
Они садятся недалеко от воды - Артур по-турецки, Имс вытягивает ноги и отдает бутылку с красным вином. Его он настаивал сам, из смородины. Вышло густовато и слишком сладко, но Артуру нравится.
Небо над ними блистает звездами, открывает тропки в бесконечный космос. В космос, где прячутся вселенные, далекие планеты и страшные бури. Где-то там рождаются новые системы и умирают старые. Там миллиарды жизней, которые тянут к себе обжигающий интерес и вызывают волнение.
Артур отрывает взгляд от ночного неба, смотрит на Имса и понимает, что у того в голове такой же космос, закольцованные между собой миры и совершенно другие созвездия. Имс будто был дверью в параллельные измерения, и на несколько секунд Артуру стало страшно от мысли, что его лимб устрашающе велик. Даже трудно представить, что может лежать у Имса в подсознании.
- Душенька, у тебя такой взгляд, словно ты монстра увидел, - улыбается Имс.
Нет, не монстра, но явно что-то такое, что не поддается объяснению без определенного изучения.
- Вот уж нет, - фыркает Артур.
Имс обнимает его за пояс, подтягивает к своему теплому боку.
- Только никакого секса на пляже, - строго предупреждает Артур, чувствую, как широкая ладонь сползает на бедро.
- Да будет тебе, романтика кругом, - немного обижено говорит Имс.
- Песок потом из себя не вытряхну.
- Я не думал, что ты такой ворчун.
Артур тыкает Имса локтем в бок, и они одновременно начинают смеяться.
Впереди плавно шуршит море, волны слабо набегают на песок, а Артур может собой гордиться – он видит целых два космоса.

* * *
Артур привыкает к шуму за окном, привыкает к узким коридорам двухэтажной квартиры, к скрипу половиц, к неудобному душу, к спальне в темно-бардовых тонах, к складу сворованного антиквариата в старом шкафу и к висящему напротив кровати оригиналу "Лягушатника" Ренуара. К последнему Артур привыкал особенно долго, потому что картина совсем не сочеталась с интерьером вокруг. Она довольно странно смотрится на бардовых обоях с золочеными редкими рисунками, а её светло-каштановая рама совсем не подходила к старой мебели с потрескавшимся лаком.
Но Артур привык. Он вовсе не принуждал себя делать это, просто он проснулся одним утром и понял, что все это его не раздражает. Кажется, Африка что-то сделала с его нервами, или во всем виноваты ароматические палочки, которые так любит поджигать Имс.
Самым странным становится то, что Артур полюбил ходить на рынки. Один из них находится в двух кварталах от их дома, шумный, многолюдный, пестрый. Артур специально выучил несколько фраз и взял за привычку ходить туда каждый вторник и четверг, пока Имс распевал с местными детишками английские песенки.
К детям Артур привыкает быстрее, чем к прочему.
Так проходит месяц и начинается второй, и именно тогда Артур понимает, что пришло время заканчивать весь этот цирк.
Он мог привыкать к имсовой жизни хоть целую вечность, но ему никогда не стать её частью, и от этого становилось больно.
Артур заказывает билеты до Парижа и ничего не говорит Имсу. Лучше уйти тихо, оставить записку. Возможно, они ещё встретятся, а, может быть, их пути разойдутся навсегда.
Артуру здесь не место, ему страшно от интереса, который никак не может утихнуть. И, конечно, ему страшно от того, что у Имса в голове. Лучше уехать в Европу. У Артура есть план: он хочет открыть свою сеть по ремонту компьютеров. Раз с архитектурой у него никак не складывается, лучше заняться механикой. Тех денег, что выплатил им Сайто, хватит до чертиков.
Но перед этим нужно стряхнуть с себя Африку, выбить из головы её переулки и звон местного языка, смыть с себя запах имбиря и корицы. Артуру хочется пожить несколько дней в пентхаусе самой дорогой парижской гостиницы, напиться в доску шампанским из ближайшего ресторана, съесть парочку устриц и баклажанный крем-суп. Может быть, тогда вся эта имсова Момбаса сотрется из воспоминаний.
Артур пишет аккуратно и разборчиво: "Береги себя." и вешает записку на холодильник, прикрепляя её дурацким магнитиков в форме маленького верблюда.

* * *
Артур стоит перед мелькающим табло. И аэропорт здесь такой же, как и в любом другом городе: все встречаются, расстаются - и из-за этого плачут. Даже как-то смешно, думает Артур с кривой ухмылкой.
Билет до Парижа лежит во внутреннем кармане жилетки и не дает спокойно думать. У Артура ужасно болит голова, и он плотнее сжимает губы. Взгляд темных глаз скользит по людям вокруг, останавливается на панорамной стеклянной стене. За ней лежит красно-желтая Момбаса, разбиваемая серыми асфальтными полосами.
Артур достает билет, и ему кажется, что проштампованная бумажка обжигает ладонь и пальцы. Разговоры вокруг становятся громче, разные языки и топот каблуков сливаются в один шум. В Европе этот шум оцифрован, он превращается в минуты на дорогих часах, в количество банкнот в кошельке и в номера кредитных карточек. Шум Момбасы совершенно хаотичный, бессистемный, он напоминает больное аритмией сердце, которое неустанно борется за жизнь.
Артур сминает билет и покидает здание аэропорта.

* * *
Солнце стремительно спускается за горизонт и забирает с собой жару и яркий свет. Артур зависает в каком-то баре, сидит за стойкой под трескучую восточную музыку, несущуюся из старого магнитофона. Десять минут назад кто-то стащил у него чемодан от Томми Хилфигера со всеми дизайнерскими шмотками, которые, кстати, так и не пригодились за время пребывания в Момбасе, и кошелек с наличкой. Благо у Артура кредитки хранятся в жилетке, и в кармане ещё есть несколько шиллингов.
Коктейль на шампанском мерзкий на вкус. Ещё бы, это вам не "Кристалл" и не другое богатое пойло из парижского алкогольного бутика.
Артур пьет свой коктейль и понимает, что плевать он хотел, что в его стакане нет зонтика и на то, что чемодан за триста сорок шесть евро украли несколько минут назад.
Допив приторный и уже пятый коктейль, Артур покидает душный бар и идет по остывающим после жаркого дня улицам. Такси он принципиально не ловит, довольствуется шумом города и вышагивает в сторону дома Имса. Отсюда недалеко, Артур это помнит на отлично.
В лицо сильнее ударяет запах океана, а значить ещё немного. Вот и знакомая широкая улица с тремя работающими фонарями и дверьми нараспашку.
Имс, кстати, тоже нараспашку. Только никому не хочется этого знать. А Артур хочет, и имсов космос он тоже хочет.
От мысли, что Имс сейчас сидит в одиночестве в своей заставленной хламом и пахнущей травами квартире, Артуру становится откровенно хреново, и он прибавляет шаг.
Артур осторожно открывает дверь и проходит внутрь. Свет горит на кухне, и Имс наверняка заваривает себе чай из какой-нибудь ромашки или долбанных апельсиновых корок. Артур идет по коридору, и под его дорогими ботинками скрипят доски.
Имс сидит за столом и смотрит в окно, хотя видок за ним откровенно дерьмовый: пустая детская площадка с единственными скрипучими качелями. Артур замирает и как никогда чувствует себя нелепо и глупо. Он ведь не отсюда, на нем каждая шмотка стоит не меньше ста евро, даже гребанные трусы. Часы Ролекс, волосы уложены гелем, и совсем не важно, что за день они изрядно растрепались. Но всё это в миг становится не существенным, и болезненный ком стоит в горле. Чертовски хочется расплакаться, поэтому Артур сбивается с дыхания.
- А чего же манго не купил? - спрашивает Имс и поворачивает голову.
Кажется, за день в нем умерло не менее десяти солнечных систем.
- Меня сейчас стошнит, - сознается Артур.
В рейтинге ста лучших романтических диалогов они заняли бы тысячное место.
Имс смеется и поднимается, чтобы помочь Артуру подняться на второй этаж, раздеться и умыться.
Артура все же выворачивает. Имс умывает его, укладывает в постель и приносит солодку. Господи, и где он только находит все эти травы и корни, думает Артур, глотая сладковатую настойку.
Покрывало слишком маленькое для них двоих, поэтому Имс не укрывается. А ему и не надо, кажется, он совсем не умеет мерзнуть.
Артур теснее придвигается к Имсу и берет его за руку, сплетает их пальцы в замок.
Минуты падают в прошлое, как серебряные монеты в колодец желаний. В комнате темно, окно открыто, и ночной ветерок иногда вздувает тонкие темно-красные занавески.
У Артура ещё влажные после мытья волосы. Он смотрит в потолок, на старую люстру, прислушивается к дыханию Имса и боится что-то говорить.
Он прислушивается к себе и понимает, что корка льда, которая так долго стягивала все его чувства, тает. Из-под неё, как подснежники, выступают эмоции и медленно растекаются по всему телу: вот что-то кольнуло между ребер, вот от волнения поджались пальцы на ногах.
Артур не смотрит на Имса, но знает, что тот улыбается.
- Надеюсь, ты понимаешь, что теперь никуда не сможешь деться, - не вопрос, утверждение.
Артур приподнимается на локте и вместо ответа требовательно целует Имса в губы.
Конечно же он все знает. Артур заразился всей этой дикостью и нецивилизованностью. Теперь он так же, как и Имс, несет в себе слишком много африканского, пахнет жарой и солью, и ему как никогда идут красные шелка.
Артур чувствует, что теперь он является частью чего-то большого и важного. И у него есть два космоса: один над головой, второй совсем рядом. Ощущение цельности вызывает в нем ужасный трепет, от которого хочется смеяться и обнимать Имса крепче.
Артуру через четыре дня двадцать девять, и он начинает жить заново.