[Саша Осенний.]

разлагалась от тлена вчера на работе, поэтому решила принести с феста свои исполнения.
сорри нот сорри по 2к слов

пейринг: стив/баки
рейтинг: pg-13
заявка: Один день из жизни двух влюбленных друг в друга мужчин, учитывая предысторию. Можно с рейтингом, можно без. Раскладка не важна. Они. Просто. Любят. Друг друга.
Взгляды, жесты, улыбки, касания, обнимашки.
Утро начинается поздно, солнце уже стоит над соседним домом и заглядывает в окно. В тюле путаются блеклые лучи, над туркой поднимается слабый дымок вместе с запахом свежезаваренного кофе. Из тостера с щелчком выпрыгивают поджаренные ломтики хлеба.
По утрам Баки почти не улыбается. Он соня, любит поспать и не любит выбираться из-под теплого одеяла. Блуждает по маленькой кухне, как в трансе, лениво вынимает тосты вилочкой, чтобы не обжечь пальцы, и густо намазывает их арахисовой пастой и медом. Из старого приемника (Стив нашел его на блошином рынке) слышится тихий голос ведущего новостей.
Баки приоткрывает форточку, и теперь радио не разобрать – с улицы несется шум Бруклина.
— Раньше из пекарни пахло булочками с маком, помнишь? – спрашивает он. Не жалуется, а только вспоминает, как было раньше.
— Помню, – кивает Стив. Чуть наклоняется, целует в щеку, на что Баки хмурится, но быстро целует в ответ – тыкается губами в уголок рта. Даже такая мелочь делает Стива счастливым, в груди теплеет, будто он вместе с тостом проглотил солнечный луч.
Арахисовая паста чуть вяжет язык, и хочется пить. Стив почти залпом выпивает горячий кофе, а Баки сидит все еще в прострации – одновременно рядом и не рядом. Он медленно моргает и медленно откусывает тост. Наполовину спит, наполовину бодрствует. От него все еще пахнет сном и ночным сексом.
Пока Баки неспешно завтракает, Стив приносит таблетки: прозак и пиритинол. Баки с неохотой гремит желтыми флакончиками и запивает лекарства водой.
— Открой рот, – просит Стив.
Баки раздраженно толкает его в плечо, но слушается, размыкает губы и поднимает язык. Не хочет, чтобы Стив злился за не выпитые таблетки, ведь они «должны помочь» - во всяком случае так говорит доктор из дорогой клиники ЩИТа. Стив кивает, улыбается коротко и немного нервно. Ему не нравится роль надзирателя, но выхода нет – Баки из чистого упрямства иногда выплевывает таблетки.
В прошлый раз, когда он сливал лекарства в унитаз несколько дней подряд, его сильно триггернуло, и он переломал мебель в спальне, кричал и рыдал, сидя на обломках шкафа. Стив тогда еле его успокоил и привел в чувства, и теперь он совсем не хочет, чтобы подобное повторилось.
Баки передвигается бесшумно. Из кухни он ускользает в гостиную, где тщательно проглаживает одежду для прогулки – старые привычки. Стив знает, что потом Баки будет начищать обувь до блеска, даже несмотря на то, что обувь сейчас – это не сапоги из кожи, а удобные кроссы. Раньше Баки всегда следил за своими вещами, терпеть не мог пятна сажи на манжетах и пыль на пиджаках, считал это неприемлемым для джентльмена и уж тем более для солдата.
Стив не прерывает его ритуалов; вообще, ему нравится наблюдать. Он видит в его действиях одновременно и прошлое, и настоящее. Частички прошлой жизни – той жизни, которую можно назвать хорошей – просачиваются в их теперешнюю жизнь, и Стив цепляет их, чтобы хорошенько запомнить.
Кстати, Мисс Котл (психотерапевт Баки) говорит, что для реабилитации важно сохранять хорошие привычки и приобретать новые. У Стива нет причин ей не верить.
Они собираются на прогулку. У них есть одна важная цель, к которой они стремятся – поездка в метро. Еще два месяца назад Баки и близко не подходил к спуску в туннели. Темные переходы и гремящие поезда заставляют его вновь и вновь переживать ужасы войны, и иногда оживляют в памяти те миссии, которые он совершал до очередной перезагрузки. Сейчас Баки может купить билет и дойти до турникетов. В карманах его ветровки копятся неиспользованные проездные карточки.
Стив утешает, говорит, что еще через месяц они проедут целую одну станцию. Он гордится такими успехами, а Баки не любит, когда его поощряют, поэтому только недовольно хмурится.
— Надо придумать наказание, – посмеивается Стив, надевая ветровку. – За каждый раз, когда ты недовольно сводишь брови, я стану щелкать тебя по носу.
— Себе пощелкай, – огрызается Баки, влезая в чистые кроссовки. Но потом быстро целует Стива в висок, словно извиняясь, заботливо застегивает молнию его ветровки. – Там ветрено, дождь будет.
Стив кладет в рюкзак зонт.
Серые тучи заволакивают горизонт и медленно растекаются кляксой по небу. Наверное, дождь пойдет ближе к вечеру. Баки любит долго гулять. Выйдя на улицу, он глубоко тянет прохладный воздух и глубже надвигает козырек кепки, загораживаясь от солнца. Ранняя весна – хорошее время.
Мимо проезжают машины, шумят прохожие, и Стив сворачивает в сторону парка.
— Мы еще не пробовали в «Старбаксе» облепиховый чай. Пойдем? – предлагает Баки, смотря в свои заметки (он держит в айфоне меню «Старбакса», вычеркивает то, что не понравилось, отдельно помечает ту позицию, которая пришлась по вкусу Стиву).
Были ли вообще момента, когда Стив мог отказать? Стив не умеет говорить Баки «нет», и тот совершенно этим не пользуется.
Время движется к полудню, и все кафешки забивают клерки из близлежащих офисов. Ланч-тайм будет длиться еще два часа. Приходится выстоять очередь в «Старбаксе», Баки пока тыкается в телефон, пытается сфотографировать Стива.
— Хочу поставить тебя на заставку, – поясняет он и, наконец, улыбается. – Все влюбленные парочки ставят фотки друг друга на телефон.
Стив смеется немного неловко, уворачиваясь от камеры.
— Ну перестань! – возмущается Баки, поднимая телефон.
— Возьми фотографию из интернета, – шепчет Стив, чтобы не привлекать особого внимания.
— Те мне не нравится. На них ты ненастоящий.
Стив сдается, улыбается, и Баки делает фотографию, скорее ставит ее на заставку и еще хвастается, вертя экран у Стива перед носом.
— Теперь ты. – Он легонько толкает Стива в бок.
— А у меня уже стоит, смотри. – Стив демонстрирует экран своего айфона – в качестве обоев фотография надувающего шарик Баки.
— О, это же с празднования дня рождения дочери Клинта! – узнает Баки. Стив кивает.
Облепиховый чай оказывается странным. Стиву не нравится, а Баки в восторге, он любит все необычное и с интересом пробует авторскую кухню в ближайших к дому кафешках. Особенно ему нравится тыквенный крем-суп и кофе с халвой.
Они гуляют по парку несколько часов. Перекусывают стрит-фудом, Баки опять ругается, что Стив не умеет аккуратно есть, вот весь подбородок в кетчупе от хот-дога. Вытирает салфеткой, Стив послушно подставляет лицо.
В парке не очень людно, стоит сочный запах хвои и прелой земли. По озеру плавают утки, Баки крошит им припасенный заранее хлеб. Те призывно крякают и хлопают крыльями по воде, требуя добавки.
Баки делает много фотографий почти каждый день. Не для того, чтобы выкладывать их в сеть, а просто коллекционирует. Вечерами на ноутбуке сортирует их по папкам, подписывает число и часто пересматривает, говорит, что хочет сделать коллаж о том, как меняется со временем одно и тоже место.
— Я все удивляюсь тому, как быстро ты освоился в новом мире, – говорит Стив, перехватывая Баки за руку.
Ветер шумит в листве, становится пасмурно. Под кроссовками шуршат мелкие камушки.
— Я всегда был сообразительнее тебя, – острит Баки. Раньше он часто подкалывал Стива, по-доброму, конечно, и они долго после этого смеялись.
— Шутник, – вот и сейчас Стив смеется. – Прокатимся на метро?
Баки решительно кивает, ему важно преодолеть триггер, и как хорошо, что у него есть Стив, который его поддерживает. Они выходят из парка и почти сразу же спускаются в подземный переход. Баки подбирается – он никогда не подает виду, что ему страшно – прячет руки в карманах джинсовой куртки. Как и вчера он сам покупает через автомат проездную карточку, идет к турникетам. Стив следует за ним, но не теснится к его спине, чтобы не создавалось впечатление, словно он его подталкивает или принуждает.
Стив вообще внимательный к людям, Баки очень в нем это ценит. Еще он знает, что должен приложить карточку к сканеру и пройти дальше. Внизу, в этой черной глотке метро, разносится стук приезжающего поезда. Тудум-тудум – стучит, как огромное механическое сердце.
В подземной станции холоднее, чем на улице. Баки подается назад, и Стив стискивает его руку, уводит. Ветер бросается в лицо еще на ступеньках, ведущих из подземного тоннеля наружу. Баки отходит в сторону от потока людей – ему нужна минутка, чтобы отдышаться. Побледнел немного, думает Стив. Ему немедленно хочется предложить мороженое (любимое, с фундуком и черникой) и поцеловать Баки, успокоить, как ребенка. Но ведь каждый становится ребенком, когда смотрит в лицо своему страху. Стив молчит, потому что Баки терпеть не может, когда его утешают у всех на виду. Вот вечером можно будет купить ему сладкого – как же хорошо, что они в двадцать первом веке, и каждое кафе располагает выбором десертов, – и крепко обнять, прижимаясь щекой к макушке.
— Пойдем пешком до кинотеатра? – предлагает Стив. Не выдерживает стоять истуканом и берет Баки за локоть, отвлекая. – Там сейчас крутят фильмы с Каннского фестиваля.
— Фильмы без динамики и с длинными, умными диалогами? – спрашивает Баки сквозь зубы.
Сейчас его отпустит, и он сможет идти дальше.
Отсюда до кинотеатра – двадцать минут пешком неспешным шагом. Стив на ходу листает афишу с телефона, показывает Баки:
— «Лобстер». По описанию очень занудно.
— Это то, что мне сейчас нужно, – отвечает Баки, его губы слабо трогает улыбка.
Ветер становится сильнее, порывисто толкает в спину; солнце почти не показывается. Жутко не хочется, чтобы начался дождь.
— Но в следующий раз мы будем смотреть комедию, – добавляет Стив почти с ворчанием. Он не всегда понимает интеллектуальное кино, ему бы что попроще, и чтобы идея была ясна с первых же минут.
Зал кинотеатра оказывается практически пустым, поэтому Баки беззастенчиво шуршит попкорном и, не отрываясь, смотрит в экран. Стиву очень скучно, поэтому он лезет обниматься, на что Баки реагирует весьма красноречиво – показывает фак. Приходится отстать. Стив, вздыхая, разваливается в кресле и, кажется, засыпает.
— Стив, эй. Стив! – зовет Баки, дергая за руку.
Стив открывает глаза. В зале уже горит свет, сеанс закончился. Баки улыбается, убирая пустое ведерко из-под попкорна на соседнее кресло.
— Мне понравился фильм, а ты все проспал, – говорит он с укором.
— Я попытаюсь посмотреть его дома.
— Нет, не попытаешься. Кажется, тебе вообще не нравится Колин Фаррелл, – беззлобно улыбается Баки. – Поцелуй меня.
Стив просыпается окончательно и сразу же сгребает Баки в объятия – разве он может не послушаться? От губ Баки пахнет карамелью, поцелуй выходит сладким и из-за этого долгим.
— Давай возьмем лапши на ужин, – предлагает Баки, оторвавшись от Стива.
— Я только «за».
Стив пытается поцеловать еще раз, но Баки отодвигается от него и надевает кепку. На улице идет дождь, барабанит по крышам, и на асфальте скапливаются лужи. Баки хватает Стива за руку и тянет вперед, крича, что подъезжает их автобус. Они оказываются в теплом салоне, оплачивают проезд, и Баки опускается на сидение у окна.
Едут молча, потому что Баки дает послушать недавно вышедший альбом Адель. Стив делится наушником и читает новости, Баки увлеченно фотографирует запотевшие стекла. Очередной день подходит к концу. Еще один удивительный день.
Стив быстро печатает в заметках: «Я тебя люблю». Бруклин смазывается за побелевшими окнами автобуса и стеной дождя, Баки отвлекается от ловли бликов и читает послание. Раньше они часто перекидывались записками, когда не хотелось говорить, а если писать было нечем и не на чем, то брали газету и указывали на нужные слова в статьях, собирая предложения.
В ответ Баки заваливается на Стива, убирая собственный телефон в карман. Он терпеть не может говорить о своей привязанности, потому что он любит Стива так сильно, что никакие слова не способны этого передать. В мире столько языков – мертвых и живых – и ни в одном не найдется даже парочки звуков, чтобы передать все трепещущие чувства, которые испытывает Баки, смотря на Стива. Можно злиться на собственную слабость сколько угодно, но правда навсегда останется правдой – если бы не Стив, Баки давно был бы мертв. Может, и не физически, но головой – точно. Он любит и благодарит каждый день – чаще про себя, конечно, но есть у него чувство, что Стив умеет читать его мысли.
— Хочу побольше карри, – говорит Баки, стоя рядом со Стивом в Вок-кафе.
— Побольше карри, пожалуйста, – передает Стив девушке на кассе.
Та кивает и озвучивает счет.
— О, еще вафли с малиновым сиропом, – в последний момент добавляет Стив. Он же хотел купить сладкого. Баки рядом улыбается, ему хочется прижаться к спине Стива и ткнуться носом ему в загривок. Вместо этого он отходит к стенду с рекламными буклетами, чтобы не искушать себя.
Забрав заказ через десять минут, Стив открывает дверь, и Баки выскальзывает вперед. Их квартира недалеко, поэтому они пробегают под дождем без зонта. В лифте Баки отбирает у Стива пакет и заглядывает в него, сразу же улавливая запах малинового сиропа.
Уже дома Стив первым делом достает из холодильника апельсиновый сок.
— Мне колу, – просит Баки, проходя в гостиную. – Терпеть не могу апельсин!
Он раскладывает на журнальном стольнике коробки с лапшой и вафли. Стив садится рядом и включает телевизор.
— Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он, открывая свою коробку с лапшой. Баки отпивает немного колы и пожимает плечами:
— Как всегда хорошо. Только ноги гудят.
— Еще бы, мы находили девять с лишним миль, – Стив показывает телефон – на экране открыт шагомер с результатами прогулки.
Баки чуть ли от гордости не раздувается.
— Давай завтра одиннадцать пройдем?
— Это что, вызов? – посмеивается Стив.
— Испугался, здоровяк? – вторит ему Баки. В уголках его глаз собираются морщинки. Чуть влажные волосы завиваются на концах и достают почти до плеч.
— Уже весь дрожу! – Стив изображает испуг.
Улыбка Баки вдруг гаснет, он пытливо смотрит на Стива и неожиданно серьезно говорит:
— Я не хочу больше без тебя.
— Без меня что?
— Все.

пейринг: стив/баки
рейтинг: pg-13
заявка: Что-нибудь о том, как Стив и Баки вместе, но никто об этом не знает. Каминг-аут и реакция окружающих.
В армии ходит байка, что перед тем, как выйти в поле, солдаты должны познакомиться друг с другом, ну там – напиться в пабе и поделиться парочкой сокровенных историй. Но, увы, откровенность не всегда порождает доверие.
На самом-то деле, доверие появляется тогда, когда тебе от раза к разу прикрывают спину.
Баки никому не нравится – от него веет смертью и невосполнимой печалью. Каждому из мстителей становится неуютно рядом с ним, всем своим видом он навивает тоскливые воспоминания. Ко всему прочему, Баки почти не разговаривает, не отсвечивает лишний раз и не приходит на вечеринки. А если уж и появляется, то маячит рядом со Стивом – не то прячется за его спиной, не то закрывает вместо щита.
Но ни у кого, черт возьми, нет причин ему не доверять. Парадокс, не правда ли? Каждый из Мститель знает – Баки идеальный солдат. Сначала в этом убедилась Наташа: Баки несколько раз отбил пули металлической рукой, предназначенные для ее головы. Потом Клинт: Баки двумя точными выстрелами снял мудака, который подступил сбоку. Труднее всего было Сэму – он упирался и делал вид, что не замечает, как Баки буквально прочищает ему путь к цели. Но даже он сломался, потому что Баки на одном задании оттащил от него преступника, который прицелился ножом аккурат в живот.
Ну, а о том, как действует Стив в тандеме с Баки и вовсе говорить не стоит. Они двигаются, как единое целое, сохраняют баланс и четко понимают друг друга без слов. Отличные напарники – такие же, как Наташа с Клинтом. Чувствуют друг друга.
Да вот только никто не догадывался, что Стив и Баки не просто напарники, и Баки помогает каждому из команды не потому, что добрый. Нет, он не добрый – доброта умерла на фронте в прошлой жизни, выгорела, как последняя папироса. Остался долг и просьба Стива: "Они мои друзья, будь к ним внимательным». Баки может быть внимательным к другим только на задании, в горячей точке, где нужно убрать сомалийских пиратов или террористов, или наемников. Стиву большего не надо, он привык довольствоваться малым и не пристает с предложениями «посидеть всем вместе». Баки всегда говорит стандартное: «Нет», а далее причины, поясняющие отказ, всегда вариативны, что-то типа: «Я тупею рядом с ними» или «Не хочу провоцировать Сэма, у него руки чешутся меня убить». Стив смеется и перед уходом всегда целует в лоб.
Мстители не замечают их чувств – просто Баки отталкивает их. И, честно сказать, Баки этому рад, ему совершенно не хочется делиться с кем-то единением со Стивом, слишком привязан, слишком влюблен, чтобы выносить напоказ. И даже если у них есть проблемы, он будет сотню раз извиняться перед Стивом (даже если не виноват), чем пойдет к кому-то выговариваться.
Он болезненно привязан и боится это кому-то показать – вдруг отнимут? Сам Стив относится ко всему проще, он не распространяется, но вроде бы и не скрывает. Если у него спрашивает Сэм или Наташа: «У тебя есть кто-то сейчас?», он отвечает просто, пожимая плечами: «Да».
Но наступает момент, когда после утвердительного ответа следует развитие диалога.
Гостиная в Башне Старка, на столе, помимо бутылок вина, пива и виски, разложена настольная игра. Мстители отдыхают, вроде как пытаются быть чуть менее супергероями и чуть более людьми.
— И как ее зовут? – начинается штурм из вопросов. Все выпили настолько, чтобы начать откровенно обсуждать личную жизнь.
У Сэма особенно сильно сверкают глаза, и только Тони отстранен, потому что набирает сообщение в планшете. Пишет Пеппер – у нее задерживается вылет.
— Его, – поправляет Стив. С чего ему врать?
Откровенность и честность мстители ценят. Наташа ставит бутылку пива на столик.
— И как его зовут? – на ее губах почти не осталось помады.
— Джеймс, – как ни в чем не бывало отвечает Стив. – Я думал, вы знаете.
То, что Джеймс – это Баки, никто не сопоставил, даже самый проницательный Брюс. Никто же не любит Баки. Впрочем, разговор угасает, потому что Тони просит Джарвиса связаться с диспетчером аэропорта, а потом десять минут завуалировано и тонко оскорбляет двух пилотов самолета. Частная аэролиния, а творится полный беспредел! Он им не задержку вылетов не платит.
Тему о «таинственном Джеймсе» никто больше не затрагивает. Мстители удовлетворены, что у Стива кто-то есть – не важно, кто именно: хоть Люси, хоть Мэри, хоть Джеймс. Хорошо, что он вообще с кем-то встречается. Он это заслужил.
Вернувшись домой, в небольшую бруклинскую квартиру, Стив говорит Баки, что он вроде о них рассказал. Из круглых колонок, подключенных к айподу, доносится скрипка. Баки не отрывается от книги, только сильнее сжимает корешок. Ему кажется, что от него отрезали кусок счастья.
— Подумал, что так тебе будет проще с ними подружиться, – извиняется Стив. Скрипка берет более высокие ноты и на пике переплетается с духовыми и пианино.
Стив убавляет звук и опускается рядом с Баки, он кажется ему растерянным и уязвимым. Нет, точно не стоило ничего говорить, Баки слишком дорожит своими чувствами, а Стив без его ведома рассказал об их отношениях.
— Мне не будет проще, Стив, – огрызается Баки и толкает Стива в бок – прочь от себя, подальше, чтобы перестал нависать скалой. Иногда ему даже завидно, что Стив легче осваивается в новом мире – он открыт ему. Баки пока так не может, пока его удовлетворяет только одна вещь – Америка стала более свободомыслящей, расизм и гомофобию порицают, ну или делают вид, что порицают, типа эта херня сейчас не в моде.
— Ладно, – примирительно кивает Стив. Баки закрывает книгу, говорит:
— Мне тебя достаточно, понимаешь? – а потом тянется руками, чтобы вцепиться, притянуть ближе к себе, утонуть и довольствоваться тем, что у него, на самом деле, есть столь многое – Стив.
Баки жмется к его губам своими, цепляясь металлическими пальцами за ремень брюк. Брюк! Как же Стив старомоден – никак не сменит рубашки и брюки на нормальную, удобную одежду. Нет, в чем-то Баки его определенно опережает – ему нравятся джинсы и толстовки. И кепки. Кепки – это круто.
Больше Стив о своих отношениях ни с кем не говорит.
***
Правда всплывает совершенно нелепым образом.
Мстители накрывают крупную партию контрабандного оружия. Головорезы, которые ее охраняют, вооружены хорошо и до зубов.
Ублюдки обосновались на заброшенном заводе недалеко от порта Салфер, Луизиана. Место отвратительное, болотистое, и дышать первые несколько минут трудно из-за высокой влажности. Оружие хранится в цоколе, в деревянных коробках, охранники бродят кругами, как шакалы. Сами по себе они не такие уж и профи, в отчете им присваивается второй уровень опасности, поэтому на задание прибыли не все мстители – Клинт, Наташа, Стив, Баки и небольшой отряд спецназа из шести человек, один из которых пилот.
И вроде бы осложнений возникнуть не должно – да Мстители каждую неделю пресекают поставку оружия и наркотиков и накрывают крупные преступные группировки. Но в этот раз просто не везет. Нелепица какая – один охранник додумывается швырнуть в Баки электромагнитную бомбу. Небольшой шар прилипает к его металлической руке – сильный разряд, и Баки выведен из строя, как игрушка с севшей батарейкой. Вся левая часть нанизывается на боль; ток моментально парализует систему и скользит дальше – электричеством по проводам и схемам в живое тело, а там, помимо скрученных нервов и мышц, наступает эффект фантома. Баки, трясясь, падает на холодный бетон, и весь мир перед его глазами превращается в дымку. Все серое, мутное, на лицо словно снег ложится – фантомная боль разбередила ошметки воспоминаний.
Стив несется так быстро, что оказывается рядом за несколько секунду и сразу же сбивает щитом накрепко прилипший к руке Баки шар-бомбу. Проводки под металлическими пластинами искрят, а Баки мелко трясется в судороге. У него заваливаются глаза, и он дышит через раз. Рядом возникает Наташа, говорит в микрофон:
— Барнс ранен, уходим.
Джет идет на посадку, расчерчивая облака металлическими крыльями. Клинт со спецназом добивает остаток контрабандистов.
Стив держит Баки за руки, а Наташа – за ноги. Вокруг кружатся голоса, но Стив совершенно не способен их разобрать. На его щеке судорожное дыхание Баки – с хрипом, словно скребут ногтем по наждачке. Стив быстро расстегивает на нем жилет по швам, чтобы избавить от лишнего давления экипировки. Грудь Баки ходит под вздохами, грудная клетка расширяется, уменьшается и… дыхания нет. Наташа ориентируется быстрее – сразу же делает непрямой массаж сердца. Из расстегнутого ворота жилета выскальзывает обручальное кольцо на кожаной веревке, гладкое, тонкое, самое простое. Наташа замечает – ну естественно, – скрещенными руками давит на грудь.
У Баки глаза совсем заледенели, кажутся гладью чистого озера, неподвижного, тихого. Стив мало что понимает, только смотрит, как Наташа методично, упорно давит на грудь. Его переключает только тогда, когда Баки делает вдох, и с его глаз сходит ледяная корка. Стив сразу хватает его за локоть, смотрит, что есть сил, будто поглотить хочет.
— Бак, Баки, – шепчет онемевшими от ужаса губами.
Наташа устало присаживается рядом, опускает голову, прячет лицо за копной рыжих волос. С истребителя выносят носилки, Баки перекладывают на них и уносят в металлическое нутро. Золотое кольцо болтается у уха, и Стив бережно заправляет его за ворот.
Никто не говорит, каждому стыдно, что Баки подставился – из-за них подставился. Мстители настолько привыкли, что Баки всегда у спины – прикрывает, закрывает собой их слабые места, что забыли о том, что он тоже иногда нуждается в помощи. Терновый венок мученика слишком глубоко впился ему в голову.
Джет рассекает облака, в кабине темно. Баки все смотрит на Стива, моргая медленно и слабо, будто вот-вот упадет в сон.
В клинике, спонсируемой Старком, уже все готово к их прилету, Баки увозят на каталке в отделение. Мстители сидят в холле, ждут, и всем, как одному, тошно. Иногда проходят медсестры и врачи, время тянется. Наташа разрезает тишину вопросов:
— Кольцо. У него жена была?
До Стива ее слова доходят медленно, и слышит он их глухо, будто у него уши ватой набиты. Он отвечает не сразу – Наташа уже успела потерять ниточку разговора, – и совершенно непонятно:
— Почему была?
Клинт бездумно смотрит в свой стаканчик с водой, Наташа стискивает челюсть. Больше никаких вопросов не следует.
Через час приходит врач – женщина средних лет в бледно-салатовой форме. Она скромно улыбается и опускает взгляд на электронную медицинскую карточку.
— Мистер Барнс. – Стив вскакивает, услышав имя, врач быстро оглядывает его. – Состояние стабильное. Посещение разрешено только семье. Муж здесь?
— Я здесь, – немедленно говорит Стив, словно отчитывается.
— Вижу электронную копию документов, – говорит врач.
За спиной раздается сдавленный и нервный смех Наташи, Клинт только хмыкает:
— Сэм тебя убьет за то, что ты его в шаферы не позвал.
— Я… мы… – теряется Стив. Он все еще в шоке от произошедшего, и, если честно, ему наплевать на недоумение, вопросы и шутки. Сейчас для него вообще ничего не имеет значения – только Баки. Баки, которого он чуть не потерял. Опять.
— Идемте, мистер Роджерс, я провожу вас до палаты, – приглашает врач.
На Клинта и Наташу Стив даже не оборачивается.
В просторной, одиночной палате приглушен свет. Баки спит, бионическую руку ему сняли, и теперь он больше походит на калеку. Стив опускается на стул рядом, врач что-то говорит, и Стив постыдно ее не понимает – что-то про диагноз, лечение. У Баки крепко сомкнуты глаза, и даже ресницы не дрожат, но он живой. Мир с его звуками и красками проходит мимо Стива. Врач выходит из палаты, а Стив откидывается на спинку кресла. Баки облеплен датчиками, в вене иглы от капельницы, мерно пикает пульс.
Из транса Стив выходит через час, уходит в ванную, чтобы смыть с себя пот и грязь, выпивает третий стаканчик кофе из автомата. Баки приходит в себя и первым делом дергается к Стиву, но Стив кладет ладонь ему на грудь, а потом поднимается со стула, становится ближе, осторожно касается пальцами лица. Глаза у Баки горят, губы бледные, сжатые – ему страшно.
— Тихо. Тихо, Баки, я здесь. Все хорошо, – успокаивает он. Баки отворачивает голову, смотрит на безрукое левое плечо и выдыхает сквозь сжатые зубы.
— Черт, – со злобой говорит он. – Я теперь бесполезен для твоих друзей.
Стиву сначала кажется, что он ослышался, ну или Баки шутит.
— Может быть, – вздыхает он. – Но для меня – нет.
Баки щекой жмется к ладони Стива, весь сжимается, и словно хочет заплакать. Стив прижимается к его виску губами и просит успокоиться.
Эпилог.
— Свадьба, значит? И я не был шафером? – у Сэма вздувается вена на виске, он гневно складывается руки на груди. – Вот такой я друг для тебя да?
Стиву стыдно и неловко, и он честно пытается объясниться:
— Мы не хотели это никак освещать. Да и вообще…
— Я не стал шафером у лучшего друга! Это было важно для меня!
Баки не выдерживает – встает с дивана и уходит в другую комнату, бросив напоследок: «Какие же вы придурки, заморозьте меня кто-нибудь обратно».
— Тони тоже обижен! – раскатисто добавляет Сэм. – Он сказал, что хотел бы посмотреть на то, как Баки бросает букет!
— Не было букета! – кричит Баки.
И Стив смеется. Искренне.

@темы: написал? теперь сожги!, мармеладонька и сахарок

Comments

[Noyabrina]

мне так чудовищно НЕДОДАЛИ в кино, что тут я обрыдалась буквально.

[Саша Осенний.]

ТАМ НИКОМУ НЕ ДАЛИ НИЧЕГО КРОМЕ БОЛИ

[gerty_me]

Ох, второй фик прямо мой любимый сорт героина - когда и любовь, и драма, и ХЭ
И так понравилось, как все разъяснилось!

Очень здорово

[Саша Осенний.]

gerty_me, нужно немедленно вытравлять из себя боль